Замерев в неподвижности, он вслушивался в звуки леса и отделял их один от другого, как учил его отец, когда они вместе охотились и выслеживали зверя в лесах Норвегии. Он слышал дыхание своих товарищей и легкий шорох колышущихся ветвей над головой. В сухих листьях раздавалось какое-то шуршание, там, в чем Харальд был уверен, возился кто-то совсем маленький, правда, производя при этом громкий шум.

А потом уши его уловили звуки, которые не принадлежали лесу. Он сел чуточку ровнее, вглядываясь широко раскрытыми глазами в темноту, и прислушался. К ним приближался шорох чужих шагов. Эти люди старались, пусть и безуспешно, двигаться скрытно, и их присутствие до сих пор не стало явным только потому, что они были еще далеко. Харальд сосредоточился и вновь напряг слух. Людей было много. Он уловил негромкое бормотание, похожее на журчание ручья, но не сомневался, что это люди вполголоса разговаривают друг с другом.

Харальд вскочил, забыв о своем состоянии, но оно живо напомнило ему о себе. Перед глазами у него все поплыло, к горлу подступила тошнота, и он, покачнувшись, попятился, изо всех сил стараясь не упасть. Спохватившись, юноша замер в неподвижности, ожидая, пока чувства его не придут в норму. И только тогда он шагнул вперед, медленно и осторожно, стараясь не издать ни звука и не делать резких движений, чтобы вновь не вызвать приступ головокружения. Харальд стал обходить своих распростертых на земле спутников. Одного или двух ему даже пришлось перевернуть пинком ноги, чтобы вглядеться в их лица. Торгрима среди них не было.

Он опять прислушался и понял, что голоса стали ближе. Напряженно вглядываясь сквозь заросли кустарника и переплетение ветвей, он различил вдали три тоненьких огонька, которые неровными прыжками перемещались по лесу. «Факелы», — подумал он. Из увиденного можно было сделать вывод, что людей по меньшей мере трое, но, вне всякого сомнения, их должно быть намного больше. Они кого-то искали, скорее всего, именно их, тех норманнов, кто сумел сбежать из лагеря. И они явились сюда в достаточном количестве, чтобы не бояться быть обнаруженными и не таиться.

Харальд обошел всех викингов, спящих под деревьями, и окончательно убедился, что Торгрима среди них нет. Это открытие и встревожило его, и одновременно вселило надежду. Если к ним приближаются преследователи, значит, Торгрим должен был первым обнаружить их. Не потому, что он избежал действия яда, а потому, что был Торгримом, и Харальд привык полагаться в таких вещах на отца. Так что, скорее всего, Тор- грим ускользнул и приготовил какую-то ловушку тем, кто идет сюда. Не исключено, что он постарается увести их за собой.

«Но почему же он не разбудил меня? — подумал Харальд. — Не предупредил о том, что собирается сделать…»

По какой-то причине Торгрим не счел нужным поделиться с ним своими планами, и Харальд понял, что ему лучше составить собственный. Пригнувшись, он быстрым шагом направился к тому месту, где на земле, скорчившись, лежал Старри. Левой рукой он легонько тронул его за плечо и потряс. Правая рука юноша застыла над лицом берсерка и, когда Старри очнулся от забытья, быстро зажала ему рот, заглушив тревожный вопль, уже готовый сорваться с его губ.

— Старри, Старри, это я, Харальд, — зашептал юноша.

Заметив, что на лице берсерка проступило узнавание, он отнял руку, которой зажимал ему рот. Даже в лучшие времена Старри отнюдь не выглядел человеком, полностью отдающим себе отчет в том, где находится, а сейчас времена были далеко не лучшими.

— Послушай, Старри, — продолжал Харальд, — сюда идут какие-то люди. Они, без сомнения, охотятся на нас.

При этих его словах Старри огляделся, и его охватило привычное тревожное возбуждение: руки и ноги задергались, а пальцы начали сжиматься и разжиматься. Он потянулся за мечом. Они все были при оружии, все норманны, поскольку, даже несмотря на отравление, они скорее бы оставили в лагере свои руки и ноги, чем мечи и топоры.

— Подожди, подожди! — хриплым настойчивым шепотом остановил его Харальд. — Мы не знаем, сколько их, а сами мы больны и ослабели. Они без труда пойдут по нашему следу. Мы спрячемся в кустах, позволим им войти на поляну, а потом нападем и застанем их врасплох.

Старри молча смотрел на него.

— Ты понимаешь, что я имею в виду? — спросил Харальд.

Старри кивнул.

— Хорошо. Последи здесь, пока я разбужу остальных.

И юноша принялся быстро переходить от одного норманна к другому. Он будил их и объяснял каждому, что происходит, приказывая укрыться в кустах, затаиться там и быть наготове, чтобы ударить по его сигналу. Понадобилось некоторое время и немало усилий, чтобы заставить больных, измученных и полумертвых людей уразуметь, что от них требуется, но в конце концов каждый встал, выждал, пока у него не прояснится в голове, и затаился в темноте под сенью деревьев.

При этом никто не стал возмущаться, по какому праву Харальд вздумал командовать ими. Да и самому Харальду и в голову не пришло задаться вопросом, почему он взял на себя роль вожака. Он просто поступил так, как счел нужным, и остальные повиновались. В конце концов, он был Харальдом сыном Торгрима. Сыном Ночного Волка.

Норманнам понадобилось меньше минуты, чтобы неверным шагом дойти до линии деревьев и затаиться. Харальд же оставался на открытом месте до тех пор, пока не убедился, что его спутников не видно с поляны. Прислушавшись, он уловил лишь звуки приближающейся погони, после чего нырнул в темноту под деревьями, туда, куда несколькими мгновениями раньше ушел Старри. Чтобы они остались незамеченными и захлопнули мышеловку в нужный момент, Харальду наверняка придется присматривать за берсерком.

Их обняла и надежно укрыла темнота. Харальд чувствовал запах Старри и слышал мягкий шорох его туники, когда у напарника начинали подергиваться руки и ноги.

— Спокойно… спокойно… действуем только по моей команде, — прошептал юноша.

Звуки погони были уже слышны вполне отчетливо, и свет факелов лизал листву деревьев, за которыми укрылись норманны. Харальд в изумлении покачал головой. Он не мог поверить в то, насколько неуклюжими оказались ирландцы, которые подходили к невидимому врагу столь открыто, безо всякой опаски.

«Не будь мы все больными и отравленными, эти идиоты уже давно стали бы покойниками», — подумал он.

Вот чья-то нога наступила на сучок, и тот громко треснул. На мгновение все замерли, ирландцы и норманны. Воцарилась тишина. Лишь над головой раскачивались под ветром ветви деревьев. Погоня вновь двинулась вперед. Свет проник на поляну, на которой спали викинги. Не заметить разбросанные листья и потревоженную землю мог только слепой, и Харальд вынужден был признать, что те, кто преследовал их, несмотря на неосторожность, все-таки знали свое дело.

А Старри Бессмертного уже начала бить крупная дрожь. Листья вокруг него зашуршали, и Харальду оставалось лишь надеяться, что ирландцы примут это за шелест ветра.

— Спокойно, Старри, — едва слышно выдохнул он.

На поляну вышел человек и остановился не далее чем в десяти футах от того места, где затаились Харальд и Старри. В одной руке он держал факел, а в другой меч, хотя ему явно недоставало ловкости в обращении с ним. На нем была кольчуга. Старри тихонько заскулил, и Харальд понял, что не сможет долго удерживать его в бездействии. Он уже догадался, что установка капканов и мышеловок отнюдь не являлась сильной стороной берсерков.

За первым ирландцем последовали и другие, сжимая в руках факелы. Они негромко заговорили, и Харальд смог расслышать несколько слов. Речь шла о собаках, и ему показалось, что один ирландец спрашивает другого, куда же подевались те люди, которых они рассчитывали здесь найти. Они отчетливо видели следы пребывания норманнов.

На поляне появилось еще несколько человек. Всего их насчитывалось шестеро или семеро, и они разошлись в разные стороны, высматривая, очевидно, любые свидетельства того, куда могла уйти их жертва.

«Еще чуточку, еще немного», — подумал Харальд. Он хотел, чтобы преследователи рассредоточились, и желал выяснить, сколько же их всего на самом деле. Еще две секунды, одна…